Россия молодая. Книга первая - Страница 205

205

— Да?

— Да, дорогая…

Он надел парчовый халат и пополоскал рот душистой водою.

— Король мудр и скромен, — сказал Юленшерна. — А скромность есть величайшая добродетель…

— Он ест простую солдатскую пищу! — засмеялась Маргрет. — Боже, как мне надоели эти глупые россказни. Вы, ярл, наверное забыли, что я не деревенская девушка, а урожденная графиня Пипер и кое-что понимаю с детства. Скромные вкусы Карла стоят Швеции не меньше, нежели роскошь Людовика — французам… Так говорит мой отец, а он достаточно знает… Принесите мне грушу!

Ярл принес блюдо с фруктами, но фру Юленшерна вдруг захотела сыру. Юленшерна опять ушел. Она легла в постель, распустила косы, посмотрелась в ручное зеркало, сделала себе гримаску. Было слышно, как шаутбенахт требует у буфетчика сыра. На юте забегали, блоки заскрипели, буфетчик на адмиральском вельботе отправился за сыром в Стокгольм. Шаутбенахт, кряхтя, лег рядом с женой. От нее пахло вином. Ярл закрыл глаза, ему хотелось спать. Он знал: если сейчас не заснет — начнется бессонница. Фру Юленшерна наклонилась над ним, сдернула ночной колпак, пошлепала по лысине:

— У вас голова, как у младенца, в пуху… Вы были блондином или шатеном? Расскажите, коль скоро этого нельзя увидеть… Должна же я знать…

— Вряд ли это теперь имеет значение! — ответил шаутбенахт серьезно и грустно.

Она посмотрела на него беспокойным взглядом, притворилась, что засыпает. Юленшерна покосился на нее и увидел, что она белыми пальцами перебирает косу и ее большой рот сердито улыбается.

Через несколько минут Маргрет осторожно поднялась с постели, надела теплый, на гагачьем пуху, халат, крытый серебряной парчой, накинула на плечи тонкий толедский платок и, распахнув дверь, вышла на галерею адмиральской каюты.

В гавани, словно светляки, сновали грузовые суда, пели рожки, били колокола. На баркасах везли к кораблям пьяных солдат, грубыми глотками они орали непристойные песни. Далеко в ночном тумане едва поблескивали огни Стокгольма.

Фру Юленшерна ударом ноги разбудила спящую в каморке чернокожую девушку-рабыню, подаренную ей отцом, и велела принести на галерею бутылку старого бордоского вина и сыру. Девушка тотчас же появилась с подносом. Тогда ей было велено позвать сюда сейчас же гере полковника Джеймса. Тот пришел запыхавшись, испуганный, не поняв, что его потребовал к себе не адмирал, а фру Юленшерна.

— Гере полковник, — сказала Маргрет, — вы долго были в Архангельске и все там знаете…

— О да, я вполне им насладился! — сказал Джеймс, успокаиваясь и веселея при виде доброго вина, хрустальных бокалов и красивой супруги ярла шаутбенахта. — Я знаю Архангельск…

— Вот я и хочу говорить с вами об этом городе…

Полковник поклонился.

— Вы должны мне рассказать об иностранцах, которые там жили. Московиты мне неинтересны.

Джеймс начал говорить. Он умел рассказывать бархатистым голосом, делая изящные жесты правой рукой. Рассказывая, он учтиво улыбался. Но несмотря на все старания Джеймса, Маргрет слушала его невнимательно. Ей не было никакого дела ни до денег консула Мартуса, ни до красноречия пастора Фрича, ни до негоциантских хитростей живущих в Архангельске иностранных купцов.

— Есть ли там хоть хороший лекарь? — спросила она вдруг, поднеся ко рту ломтик сыру.

Полковник быстро взглянул на Маргрет и вспомнил некоторые слухи о тайном агенте короля в Архангельске. Погодя он ответил значительно:

— В мое время там был лекарем некто Дес-Фонтейнес, Ларс — так его звали. Ларс Дес-Фонтейнес…

— Расскажите мне про него все, что знаете…

— Но я знаю очень мало! — возразил полковник.

— Мне будет интересно и это…

Она разлила вино в бокалы. И, помолчав, сказала:

— Он теперь опять в Архангельске. Мы были друзьями в нежные годы детства, но очень, очень давно не виделись. Рассказывайте…

6. К походу!

Утром капитаны кораблей докладывали флагману о том, что амбаркация, иначе — посадка войск на суда эскадры, закончена благополучно. Происшествий особых не было. Только на корабле «Справедливый гнев» оборвался трап, и четыре пьяных солдата утонули.

Шаутбенахт кивнул головой.

После докладов шаутбенахт объявил приказ о перемещении капитанов. Уркварт, как опытнейший шхипер, знающий Белое море, был назначен командовать «Короной». Голголсен направлялся на «Злого медведя». Лейтенант Улоф Бремс шел капитаном на «Справедливом гневе», яхту «Ароматный цветок» флагман поручил лейтенанту Юхану Морату. На других кораблях эскадры все сохранялось попрежнему.

— Где мне надлежит иметь постоянное местопребывание? — спросил полковник Джеймс.

— На «Короне», — ответил шаутбенахт. — Вам отведено помещение, соответствующее вашему воинскому званию.

Полковник поклонился.

— Можно ли спускать людей на берег? — спросил Голголсен.

— Нет, — ответил шаутбенахт.

— Скоро ли мы поставим паруса? — спросил лейтенант Улоф Бремс.

— Вы их поставите, когда получите от меня приказ! — сурово ответил шаутбенахт.

Улоф Бремс покраснел пятнами.

К завтраку на «Корону» прибыл государственный секретарь и отец фру Юленшерны граф Пипер, только что приехавший из Польши от доблестных войск короля Карла. Его величество приказал Пиперу принудить «этих олухов из государственного совета» к тому, чтобы на ведение войны деньги отпускались безотказно. В совете не оказалось ни одного смельчака, который посмел бы возразить государственному секретарю, и Пипер пребывал в очень хорошем настроении.

Завтракали втроем — фру Юленшерна, шаутбенахт и граф Пипер.

205